Девочки могут: что ждать от нового назначения в Dior?

Креативным директором французского Дома, как ожидается, станет Мария Грация Кьюри. Рассказываем, что ждать от этого союза и почему это событие так важно для индустрии.
Девочки могут: что ждать от нового назначения в Dior?

В 1997 году Стелла Маккартни, едва окончившая колледж Святого Мартина, села в кресло креативного директора Дома Chloé. Как известно, ее предшественник, Карл Лагерфельд, был не слишком доволен этим выбором и выразил мнение, что, мол, девочку взяли туда «за известную фамилию». Тем временем Маккартни потребовалась пара сезонов (или даже всего один), чтобы встряхнуть ветхую французскую марку и превратить ее в объект желания современных девушек – сверстниц самой Стеллы, которой к моменту прибытия в Chloé исполнилось 25 лет. Но самый большой подарок, который она могла сделать фэшн-индустрии, – это ее подруга, сокурсница и на первых порах помощница Фиби Файло, в начале своей карьеры рисовавшая ироничные принты с надписями в духе «держите свои бананы подальше от моих дынек», а потом... Да все мы знаем, что и где она сейчас делает.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Chloe весна-лето 1998

Полгода назад, после увольнения Рафа Симонса из Dior, модная индустрия задавалась вопросом: может ли бренд такого уровня возглавить женщина? И получала рациональные ответы, что, мол, не каждая способна вынести ритм и напряжение такой работы – да что там женщина! Вон Симонс и тот сдался и выбыл из большой игры. Или ходили рассуждения, что женщинам нечасто удается быть лидерами в дизайне, – дескать в создании одежды они то слишком эгоцентричны, то зациклены на мелочах (женская секция на Триеннале в Милане, в которой целый зал отведен под вышивки и кружевоплетения современных художниц, кажется очаровательной иронией на заданную тему). Ладно, может быть, у женщины-дизайнера и возникает больше проблем с поиском новых форм и алогичных пропорций (привет, Демна Гвасалия), но это только потому, что она хорошо представляет, как непросто все это носить. В этом смысле хорошо сравнивать «уродливую красоту» новобранца Дома Balenciaga и «живого классика» Миуччу Праду. Один увязает в формализме, тем самым вызывая некоторое чувство неловкости у зрителя, другая блистательно исследует возможности стилизации, но не упускает главного: сути вещей.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Если же брать за точку отсчета действительно глобальный бренд, имя которого почти нарицательно, а влияние огромно, то на одну Миуччу и впрямь приходится несколько мужчин: в Balenciaga попеременно пробуют Вэнга и Гвасалию, в Chanel десятилетиями заправляет Лагерфельд, Louis Vuitton бодро модернизируется Жескьером, Gucci гордится новооткрытой звездой Алессандро Микеле. Каждая из упомянутых марок должна транслировать сильный запоминающийся образ, и, видимо, в этом проблема – считается, что женщине под силу те самые изящные вышивки, требующие терпения и сосредоточенности, а вовсе не энергозатратные монументальные полотна (Миучча Прада, естественно, не в счет). Тем временем нынешний Dior как раз не нуждается в тотальной реконструкции образа (в отличие, скажем, от домикелевского Gucci), Дому просто нужен человек, который бы без особого напряжения продолжил проводить линию, начатую Симонсом, но с бэкграундом собственных эстетических ориентиров. Вот тут-то на сцену и вышла Мария Грация Кьюри.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

На фоне истеричного назначения в Balenciaga выбор руководства LVMH выглядит действительно обдуманным и спокойным («Мы никуда не торопимся, выбирая нового дизайнера Дома», – комментировал ожидание Сидни Толедано, CEO Dior). Конечно, первое, о чем можно поговорить после этого назначения, – о 133-й волне феминизма и о том, «что все больше женщин занимают руководящие посты». На самом деле нет, поскольку то, что делает Кьюри в Valentino, никак не вяжется с представлениями о прогрессивном женском стиле – никаких тебе гендерных уравнений, никакого ультраминимализма. Можно предположить, что, расположившись в Dior, она могла бы стать кем-то вроде Маккартни в конце 1990-х. Когда та выступила со своими платьями-комбинациями и потрясающе скроенными брючными костюмами, это не звучало беспощадно оригинальным дизайнерским высказыванием, это были просто вещи для живых девушек, которые не желали делиться на «умных и красивых» и не откликались ни на тяжелый гальяновский гламур, ни на японо-бельгийский концептуализм. Вот и сейчас: пока все бегут за «интеллектуальностью», полагая, что ugly chic, минимализм и пляски на костях субкультур прошлого века неинтересны только тем женщинам, которым недостает ума, Dior делает ставку на дизайнера без подобных претензий. А то, что это еще и «она», – приятный бонус. Теперь вместо абстрактных рассуждений можно будет посмотреть на конкретные результаты.